Даже когда просто думаешь о них, на душе становится теплее…

Иногда они напоминают мне фарфоровые фигурки из сказки Андерсена.

Он — такой большой, неуклюжий, весь какой-то невообразимо нелепый, квадратные плечи, подбородок, неуместные кудри у висков, неловкие руки, тихая смущённая улыбка, светлые русые волосы, почти беловатая кожа, походка в раскидочку. Она — маленькая, ладная, смуглая, каждое движение — грациозно и уместно, волосы мелкими-мелкими колечками, озорная улыбка, кошачьи зеленые глаза и вечная готовность рассмеяться — тут же, вдруг, от любого пустяка. Рассмеяться или прыгнуть, выстрелить внезапно, как разжавшаяся пружина, и стремительно полететь куда-то.

Когда она обращается к нему, просто смотрит в его сторону, даже тембр её голоса меняется, становится низким, волнующим, глухим, с прорезающейся неизвестно откуда хрипотцой, придающей еще большее обаяние её хрупким чертам. Он старается даже не смотреть на неё, но когда она рядом, его неловкость и общая нелепость многократно усиливается, он то вдруг потеет, то краснеет, то теряет последние краски и становится белым, как мел.

Есть что-то невероятное в том, что они встретились: она — знойная страстная колумбийка, постепенно перебравшаяся в Америку и получившая тамошний паспорт, он выходец из какого-то очень маленького итальянского городка, которого даже не найдешь на карте.

И вот в одном затхло-провинциальном, Богом забытом китайском городишке они встречают друг друга. Работают они белыми обезьянами — в Китае довольно часто для статуса и понтов бывает положено какому-нибудь учебному заведению должность белой обезьяны, грубо говоря, чтобы был кто-нибудь, не похожий на китайца. И дальше уже от степени везения иностранца, а также его финансовых ожиданий — можно работать в детском центре (с 2 неделями отпуска в году, иногда вовсе без выходных или с одним днем, с безумным сидением в офисе, даже если у тебя нет уроков), но и с самой большой зарплатой, или в детском саду — денег чуть меньше, но уже месяц отпуска, два выходных, но то же безумие с отсиживанием офисных часов — родители должны видеть, что белая обезьяна в садике есть, вот она присутствует на встрече и провожании, а уж учит чему-нибудь иль нет — тут уж как повезет…

Да, есть еще школы, денег еще меньше, отпуск чуть больше — недель шесть плюс зимне-весенние китайско-новогодние каникулы, и тот же гвалт и толкучка, как и в садике. А еще есть еще преподавание в университете — 4 месяца каникул, никакого сидения в офисе, но денег ощутимо меньше…

Начинали они оба, кажется, с детских садов, оба практически с одинаково неподдельным ужасом вспоминая эти дни.

Она, карие глубокие глаза распахиваются, пушистые ресницы трепещут:

«Как в тюрьме побывала, ни секунды своей жизни».

Он, как-то по собачьи подергивая плечами, словно стряхивая с себя что-то:

«Так шумно, и столько людей, и еще родители, и воспитатели, и дети… о дети…»

Оба потихоньку отступали от финансового благополучия в тихую нишу университетского преподавания и свободного личного времени, жизни для себя и для души. Отработал положенные часы, и свободен. Студенты хоть психологически еще и дети, но по крайне мере не надо им носы вытирать… можно даже попробовать их чему-нибудь научить…

А можно и так…

«Вот посмотри на меня — я никогда не готовлюсь к занятиям».

Улыбаясь говорит она, когда он тянет что-то насчет того, что сегодня вечером он никак не может, потому что завтра у него три пары, а он еще не готов.

А вместе эти двое поют. Поют какими-то глубинными, исходящими из самой души голосами невообразимо древние напевы на хинди, совпадая в каждом вздохе, в каждом замирании, поднимаясь вверх и обрываясь, переливаясь солнечными лучами и тишиной. Она училась этому в Индии, он — здесь, в Китае, когда застрял на все лето, оставшись без визы. По вечерам он провожает её, и в дождливые дни раскрывает над ней большой зонтик, церемонно подставляя ей руку, перекинутый через плечо клетчатый шарф дополняет сходство с фавном, только хвоста еще не хватало и маленьких копытец. Но на мокром грязном китайском асфальте они бы все равно не оставили следов.

Когда они вместе поют — кажется, что слушаешь огонь или ветер, видишь мягкое живое пламя и ощущаешь тепло солнца, свободу простора под синим небом Земли. Так странно и так хорошо, что они встретились. Сбежались со своих разных континентов сюда в Китай. Оба ведут по вечерам почти бесплатные группы по йоге, и я вдруг поняла, что иногда прихожу к ним просто, чтобы увидеть их вместе, послушать как они поют, — попадая в каждый вздох, каждый шаг друг друга, отражаясь в голосе другого точнее, чем в тысяче зеркал. Обычно они начинают и заканчивают занятие песней. И даже если почему-то один из них не пришел — в голосе другого ты слышишь отражение первого, они как будто всегда вдвоём. И даже когда просто думаешь о них, на душе становится теплее.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>